Пост с конкурса от лица Петуньи. К сожалению, ссылку на форум дать не могу, т.к. год не играла вообще. Простите :С

«Уважаемый профессор Дамблдор!..»
Как глупо всё это. Я хмурюсь и, критически рассматривая старательно выведенные косые буквы на верхушке идеально ровного листа бумаги, вдруг резко сминаю его и смахиваю со стола. Нет, нет. Всё не то. Сложив руки на деревянной поверхности, я кладу на них голову и тяжко вздыхаю. Почему, ну почему в эту дурацкую волшебную школу зачислили её, её, а не меня? Что в ней такого? Смазливая мордашка? Красивые руки? Нет уж, характер у неё точно неважный. Капризная,  совершенно невоспитанная, грубая…
Я с силой кусаю себя за запястье, оставляя чёткий след на белой коже. Ещё один. Больно. Эти всё мои попытки убедить себя, что я лучше её... Эти мысли, они фальшивые. Всё неправда. Ведь на самом деле я прекрасно понимаю, что она во многом лучше меня.
- Ты – маггл.
Он и не представляет, как эти слова въелись в память. Они буквально преследовали меня – я не могла уснуть ночью из-за многократно всплывающих ярко-красными буквами в сознании этих двух слов, если я и засыпала, то меня преследовали герои моего сна, повторяя ужасные слова. Я шла по улице и во всём видела обидное «маггл». Горошек в тарелке сам выстраивался в это слово, разводы на окнах, пыль на полу, буквы в книге и даже пена в ванной…
Я сходила с ума.
«Многоуважаемый директор Школы Чародейства и Волшебства…»
Ещё один листок испорчен. Последняя буква расплылась уродливым фиолетовым пятном на белом листе. Глаза затуманились, но я раздраженно утёрла рукавом выступившие слёзы.
Я ненавидела этого Снейпа. Впрочем, это было взаимно. Иногда мне казалось, что я даже способна придушить его. Может, тогда всё это исчезнет, и не будет никакой Школы, никаких волшебников и Азкабана… Всё страшный сон. И Лили останется дома, и мы будем продолжать ходить вместе в школу, влюбляться в одних и тех же мальчиков, шептаться по ночам и втихушку от матери краситься. Всё будет хорошо.
На моём лице появилась слабая улыбка. На долю секунды я даже поверила в такую, к абсурду будет сказано, небылицу.
- Нет!
Разодранная в клочья бумага посыпалась со стола будто снежными хлопьями. Минуту я сидела в каком-то оцепенении, глядя на этот мусор, а затем вдруг резко вскочила и принялась лихорадочно сметать его в совок.
Во вновь воцарившейся идеальной чистоте мои колени подкосились, и, шумно обрушившись костлявым телом на твёрдый пол, и вновь замерла и уставилась на свои острые коленки.
Я достойна. Достойна большего. Я не могу быть обычным человеком, не могу быть магглом! Я колдунья, и колдунья получше многих! Просто… Просто я умею сдерживать себя. Я умею контролировать свою силу, не выпускаю её напрасно. Да! Так и есть!
Я и не заметила, как стала вслух шептать, всё повышая и повышая тон.
- Я могу! Я сильная! Я достойна.
Разум мой стал ясным и прозрачным, как стёклышко. Дрожь в теле унялась, и я твёрдо встала на ноги. Уверенность поселилась в моей душе, подкрепляемая надеждой. Я ещё не знала, что надежда эта была холодна, как лёд, потому что была внушена. Она не грела изнутри, и потому не могла сделать своё дело – помочь мне искренне поверить и добиться своего. Вновь усевшись за стол, я написала наконец-таки это злополучное письмо и на следующий же день отправила.

- Дорогая, не расстраивайся, - шептала взволнованная мама, гладя меня по плечу.
Что она вообще понимает? Она глупа, все они глупы, как камни!
- Отстань от меня! – взвизгнула я, вырываясь из её объятий.
- Ну… Девочка моя! - мама попыталась снова притянуть меня к себе, может, даже успокоить. Но я, не дожидаясь этого, вывернулась и побежала наверх, в свою комнату
Такого. Не. Может. Быть. Почему меня не зачислили? Что я сделала не так?
Вновь и вновь перечитываю строчки, написанные самим директором, хотя кто для меня сейчас он?
«Выражаю своё глубокое сожаление», «но разве счастье – не в жизни?», «вы и вправду очень умны, сообразительны и начитаны для ваших лет, но…».
Уроды. И он урод, и они уроды. Они – низшая раса. Они не понимают, что я им нужна, нужна, как воздух.
Я ненавидела их всех. Я злорадствовала, раздираемая болью в грудной клетке. Я неистово хохотала, а по щекам текли слёзы. Я ненавидела их всех, хотя глубоко внутри испытывала любовь ко всему волшебному миру.